Так вот про художественный фильм «Логан» режиссёра Джеймса Мэнголда, где все тридцать три удовольствия: побитый жизнью артист Джекман, зубодробительный экшн, и, главное, продуманное от начала до конца содержание, рассчитанное не на подростков с попкорном, а на вдумчивого и заинтересованного зрителя.

Очевидно, что после невнятного «Росомаха: Бессмертный» надо было или закрывать лавочку вовсе (и Мэнголд и Джекман, думается, это прекрасно понимали) или искать новые способы решения возникших доселе проблем. Точнее, проблемы, выражающейся в отсутствии драматической глубины главгероя. Из-за чего все телодвижения и сюжетные кульбиты выглядели всего лишь необходимыми паузами между очередной дракой или погоней. Выход оказался достаточно прост — взрослый рейтинг и полноценная настоящая история, рассказанная с чувством, толком и расстановкой.

Режиссёр Мэнголд проделывает с Росомахой ровно то же самое, что и Кристофер Нолан с Бэтменом: добавляет реализма, оставляя при этом базовые, фундаментальные элементы комикс-мифологии. Тут есть над чем подумать и чему (и кому) сопереживать. В случае с «Логаном» привычное в таких случаях определение «кинокомикс» не совсем уместно. Это полноценное авторское высказывание с использованием комикс-эстетики, и никак иначе.

Если вдуматься, Мэнголд и Джекман в очередной раз подтвердили старую добрую истину о том, что настоящим мерилом успеха (в том числе и кассового!) является не «детский» рейтинг, а качество проделанной работы. Обидно лишь то, что подобные вещи нужно кому-то доказывать. Но эти двое своё дело уже сделали, и сделали его на отлично.

На этой неделе в прокат вышел художественный фильм «Джеки» режиссёра Пабло Ларраина, и по этому поводу хочется сказать несколько слов. Чилиец смешивает несколько временных пластов: журналист (Билли Крудап) берёт интервью у покинувшей Белый Дом вдовы (Натали Портман) убитого президента; первая леди проводит экскурсию для телевидения по своим апартаментам; тяжёлые дни, предшествующие похоронам Дж. Ф. К. и разговор со священником (Джон Хёрт) на природе. Четыре взгляда на одну женщину в разных обстоятельствах.

Ларраин отталкивается от всем известного события (убийство президента в Далласе), сосредотачиваясь на персоне женщины, с одной стороны, являвшейся центральным персонажем разворачивающейся драмы, а с другой — оттенённой национальным трауром. Режиссёр, что важно, не превращает Жаклин Кеннеди в героиню без страха и упрёка. Напротив, находит точно подобранные линзы, позволяющие увидеть её внутренние переживания, передать на экране которые можно набором очень ограниченных средств. Но это всё-таки возможно. И Ларраину это удаётся.

Натали Портман выдаёт одну из лучших ролей в карьере, однако основная прелесть «Джеки» в режиссёрском подходе к биографическому, основанному на реальных событиях материалу. Чилиец демонстративно отказывается от привычного формата «родился-крестился-женился», не тратя время на пояснения и экскурсы в прошлое. Его интересует настоящее, здесь-и-сейчас. Эмоции, переживания, чувства, сконцентрированные в одном человеке в конкретный момент времени.

Такой подход помогает избежать морализаторства и сшитых на коленке выводов. Все знают, что Жаклин спустя пять лет вышла замуж за Аристотеля Онассиса и прожила 64 года. «Джеки» — это слепок с чётко очерченного периода, позволяющий (насколько это вообще возможно посредством кинематографа) увидеть в «иконе стиля» живую душу. Получилось впечатляюще.

Посмотрел художественный фильм «Лунный свет» режиссёра Барри Дженкинса. В оскаровской гонке (августовские впечатления от трейлера оказались верными) он проходит как indie-самородок, не затерявшийся среди «взрослых дяденек». (Да, есть ещё «Манчестер у моря» Кеннета Лонергана, но разница в том, что сам Лонерган фигура более статусная и весомая, нежели Дженкинс). И не затерялся он по делу, имея на то все основания. Это не просто ещё один фильм о [подставить нужное], а работа выдающейся художественной силы и шикарных режиссёрских решений.

«Лунный свет» — история взросления чернокожего Шайрона, застенчивого и немногословного мальчика, а затем подростка, переживающего нападки со стороны одноклассников и, говоря шире, всего окружающего мира. Повзрослев и набрав внушительное количество мышечной массы, он, несмотря на угрожающий внешний вид, останется прежним. Испуганным сыном наркоманки, кого в школе обзывали «педиком».

Даже самый подробный пересказ не передаёт того, что делает в кадре режиссёр Дженкинс. Содержательно ведь — ничего нового, знакомый сюжет с набором прописных истин. Однако в «Лунном свете» всё это начинает играть иными, какими-то потусторонними, не видимыми доселе красками. Это в высшей степени поэтичное кино, где очень многое, львиная доля смыслов, передаётся через картинку, музыку, нетривиальные ракурсы.

Важно и то, что помимо продуманной и очень «вкусной» формы в картине Дженкинса есть место и размышлениям небезразличного человека о многих злободневных вопросах. Режиссёр никого не клеймит и не выводит на чистую воду (как любит делать тот же Спайк Ли), а спокойно фиксирует реальность, взвешивая все за и против.

Выдвижение на премию «Оскар» конечно подхлестнуло к фильму интерес. За это американской киноакадемии можно сказать спасибо. За всё остальное стоит благодарить режиссёра Дженкинса. Он снял по-настоящему талантливое, глубокое и очень цельное по части смыслов киновысказывание. И это значительно важнее любых упущенных или полученных номинаций и призов.

Сегодня в прокате стартует художественный фильм «Патерсон» режиссёра Джима Джармуша, и по этому поводу необходимо сказать несколько слов. Главный герой — водитель автобуса Патерсон (Адам Драйвер), живущий в городке Патерсон (да, такое вот совпадение), любит писать стихи  в прозе. Его жизнь — череда заурядных событий, но он, кажется, совсем не против. Просыпаться вместе с любимой девушкой, перевозить пассажиров, обедать заготовленным с утра бутербродом, гулять с собакой, выпивать обязательную кружку пива в баре… Что может быть лучше?

«Патерсон» — фильм-медитация о природе творчества, искусства, смысле жизни «маленького человека» и невероятной красоте самого бытия. Когда для счастья достаточно просто быть. Джармуш не придумывает ничего нового (нового для себя), не изобретает велосипед, а «всего лишь» удачно склеивает свои излюбленные темы, мотивы, воссоздаёт на экране уникальную атмосферу тихой грусти и тихой радости. А ничего другого, собственно говоря, от этого режиссёра и не требуется. По той простой причине, что так, как это делает он — никто больше не умеет. Кавычки у «всего лишь» не умаляют достоинств. Напротив, подчёркивают неповторимость.

На формальном уровне инструментарий Джармуша достаточно очевиден. Можно перечислить его приёмы, дать им оценку. Но всё это не приблизит к ответу на вопрос «Как именно это сделано?» В случае с «Патерсоном» (и с любым другим фильмом американца) такое вопрошание губительно и бессмысленно. Увлечение главного героя поэзией конечно же неслучайно. Строго говоря, Джармуш снимал о себе и про себя. Он один из немногих, кого без всякого преувеличения можно назвать кинопоэтом, в фильмах/стихах которого мудрости и глубины больше, чем в километрах бессмысленной «прозы», идущей на соседних экранах.

«Патерсон» самоценен и автономен. Ни в какую табель о рангах не впишешь. Режиссёр Джармуш совершил маленькое чудо, которое навсегда с нами. И это важно. Ведь Джим снимал не только про себя, но и про всех нас.

В самом начале второй части «Джона Уика» выдающийся швед Питер Стормаре, играющий видавшего виды русского мафиози, сообщает подельнику, что слухи о легендарном киллере не преувеличены, а преуменьшены. Собственно, это один из ключей к пониманию и восприятию работы режиссёра Чада Стахелски.

Уходу на покой (любимая машина возвращена в гараж, убийцы пса понесли справедливое наказание) мешает приезд Сантино Д’Антонио (Риккардо Скамарчо), одного из наследников итальянской Каморры. У Уика (Киану Ривз) перед ним незакрытый вексель, а это значит, что он обязан выполнить любую просьбу гостя. Джон предупреждает о своём нежелании и возможных последствиях, но Д’Антонио непоколебим. О чём в самом ближайшем будущем будет сильно жалеть…

Оригинал 2014 года очаровывал своей мужской прямотой, нахрапистостью и, конечно, уникальной харизмой артиста Ривза. То было любовное признание жанру с очевидными и продуманными отсылками к эстетике B-movies. Сиквел (и это радостная новость!) чуть тоньше на уровне формы и ещё более терпок с точки зрения содержания.

Режиссёр Стахелски прекрасно понимал, что второй раз подряд играть одну и ту же пластинку очень глупо. Выходом из ситуации стал поиск (поиск удачный) метафоры, способной объяснить принципиальную неубиваемость главного героя. Джон Уик — это демон смерти, всадник Апокалипсиса, олицетворение неизбежного конца, как минимум на физическом плане, для всего живого. В то же время, он человек, понёсший страшную утрату. Возникшая пустота останется с ним навсегда. Единственный способ окунуться в забытьё — убивать. На этом перекрёстке и рождается почти мифический отставник, крушащий всё на своём пути.

Добрые 15-20 минут фильма действие разворачивается в музее, что само по себе является претензией на дополнительные смыслы. Придаёт рукапашно-автоматной мясорубке лоска, стиля, чувства преемственности. В этом есть опасность эстетизации насилия, однако Стахелски с самого начала формулирует правила игры, давая понять, что его картина — сталелитейный боевик без претензий на реализм. Тут дело в атмосфере, в киноманских ощущениях узнавания.

Можно смело констатировать: у артиста Ривза появилась собственная франшиза. Изящная и гладко скроенная. Как дорогой итальянский костюм. Не стоит сомневаться, Джона Уика мы ещё увидим. Есть парочка незаконченных дел…

На прошлой неделе в ограниченном прокате стартовал «Коммивояжёр» выдающегося иранца Асгара Фархади. Каждый честный житель Земли знает, что пропускать фильмы этого режиссёра — преступление, поэтому сейчас немного о другом. Совершенно энигматическая особенность иранцев первого ряда (Махмальбаф, Киаростами, Фархади, Панахи) состоит в том, как именно они  работают с содержанием и формой. Обычно ведь  первое вытекает из второго. Или наоборот. В «Коммивояжёре» — нет.

С точки зрения сюжета почти голливудская история: муж и жена переезжают в съёмную квартиру, где на супругу нападает неизвестный. По форме — фиксация жизни без постановочных излишеств. Если брать по отдельности, всё очевидней очевидного. Но в какой-то момент режиссёр Фархади щёлкает пальцами, делает едва уловимые пассы, и ты понимаешь, что кино это не про поиски преступника, а про самое важное и настоящее. Непонятным остаётся только то, когда именно это смысловое сальто мортале происходит. В этом, собственно, весь фокус. Всё величие. И отдельно взятой картины и её автора.

Разгадки, внятного ответа тут, естественно, быть не может. На базовом уровне дело, пожалуй, в разном отношении и восприятии самой жизни. Но применительно к киноязыку — тайна тайн.

На этой неделе в прокат вышел художественный фильм «Голос монстра» испанца Хуана Антонио Байона. Режиссёр «Приюта» и «Невозможного» экранизировал  одноимённый роман Патрика Несса о мальчике-подростке, чья мать медленно и мучительно умирает от рака, а за окном оживает многовековое тисовое дерево, ровно в 12:07 превращающееся в огромного монстра, рассказывающего Коннору истории, в которых нет хороших и плохих.

С самого начала ясно, что «Голос монстра» — не хоррор и не сказка, а психологическая драма. Драма о ребёнке, пытающимся найти внутренние силы, чтобы пережить (и принять) неминуемую потерю самого близкого и любимого человека. В таких случаях всегда есть опасность «перегнуть палку», сделать ставку на дешёвую сентиментальность и слёзные железы. Байона благополучно эти капканы обходит. Его фильм в первую очередь о поиске ответов с упором на процесс поиска. Коннором в какой-то момент (вне зависимости от возраста) оказывается каждый.

Испанец продолжает набирать «вес». Расширяет собственные горизонты, доказывает-демонстрирует художественную состоятельность. «Голос монстра» в эту тенденцию прекрасно укладывается и, собственно говоря, её (тенденцию) подтверждает.

Далее у Байона на повестке дня сиквел «Мира Юрского периода», но это уже совсем другое. Сейчас же всё сложилось в красивый пазл с правильными интонациями и настроением.

Выходящий сегодня в прокат художественный фильм «Великая стена» Чжана Имоу оказался на поверку милой детской сказкой. Сказкой о том, как гражданин США Мэтт Деймон помогает китайским товарищам сражаться против зелёных монстров.

Говорить всерьёз по этому поводу не представляется возможным. «Великую стену» можно рассматривать лишь в качестве первой крупномасштабной кооперации голливудского института звёзд и набирающей обороты китайской киноиндустрии. В этом смысле, всё сложилось, но за выдающегося режиссёра Имоу обидно. Его тут не видно и не слышно. Исключительно постановочная функция.

Не сказать, что это стало полной неожиданностью. Трейлеры всячески на подобный расклад и намекали, но до конца не верилось, что настолько прямолинейно получится. Получилось. Хочется верить, что Имоу отдал долг родине и в следующий раз снимет что-то для себя, а не для детей и подростков.

На прошлой неделе в прокат вышел новый фильм Мартина Скорсезе «Молчание», а это всегда повод для разговора.

Середина 17 века. До католической церкви доходит информация, что отец Феррейра (Лиам Нисон), отправленный проповедовать в Японию, отрёкся от Христа. Его ученики — Себастьян Родригес (Эндрю Гарфилд) и Франциско Гаррпе (Адам Драйвер) — отказываются в это верить, и отправляются в Страну восходящего солнца. Там их ожидает череда серьёзных испытаний. Испытаний духа и плоти.

В своей новой работе Скорсезе, автор «Последнего искушения Христа» и «Кундуна», сталкивает не только культуры и религиозные догмы, но, в первую очередь, мировоззренческие установки, наблюдая (и размышляя), чем это столкновение может обернуться как для одной, так и другой стороны. На протяжении фильма устами героев проговаривается масса очень правильных и глубоких вещей. Порой кажется, что режиссёр готовится к примирению, гуманистической «уравниловке». К счастью, это впечатление обманчиво.

Впрочем, неравный бой христиан с японской культурой — лишь одна из тем, формальный скелет всего повествования. Скорсезе куда интересней подумать (и думы эти для католика очень непросты) о молчании, которым окружает Христос своих последователей во время их физических и моральных истязаний. Для кого-то это повод поднять уровень собственной веры на новый, ещё более высокий уровень, для кого-то — начать сомневаться. И именно эта борьба — борьба с сомнением — и является главным объектом исследования режиссёра.

Если «Волк с Уолл-стрит» был разухабистой и, в хорошем смысле, хулиганской работой, то «Молчание» — тихое размышление о вечном. Говорить комплименты такому мастеру как Скорсезе — моветон. Просто отметим, что классик по-прежнему в отличной творческой форме.