Посмотрел документальный фильм «Джим и Энди: Другой мир», где артист Кэрри (ещё с бородой) вспоминает о съёмках «Человека на Луне» Милоша Формана, в котором исполнил одну из лучших (если не лучшую) ролей в карьере. В ходе разговора (в картине демонстрируется много материала, отснятого на площадке в 1999-м) выясняется много любопытнейших подробностей.

В первую очередь, это фильм о природе актёрского искусства, когда один человек перевоплощается в другого. Зачастую, с тяжёлыми последствиями для самого себя. Об очень тонкой грани между выдающимся лицедейством и реальной шизофренией. И о том, как талантливая (по-настоящему талантливая) провокация может воздействовать на окружающих.

Фигура Кэрри здесь важна не менее, чем фигура Кауфмана. Культовость второго лишь предлог для создания портрета первого. На самом деле, это фильм именно о Джиме, и только потом об Энди. Будучи артистом-амбивертом, блистательно работающим как с комедийным, так и с драматическим материалом, в последние годы он явно ушёл в добровольное подполье. Увлёкся живописью. После просмотра «Джима и Энди» причины такого эскапизма становятся чуть более очевидными. Как ни странно, всё достаточно просто: ему так удобней и комфортней. Не надо никому ничего доказывать, гнаться за рекордными гонорарами (это он проходил в середине 1990-х), раздавать интервью на бесконечных премьерах и пресс-конференциях. Можно просто жить своей жизнью. И этого достаточно.

Словом, отличная документальная работа режиссёра Криса Смита. В некотором смысле — уникальная. Ценность которой с каждым годом будет только расти.

На Медузе вышло отличное интервью Екатерины Кронгауз с Ронаном Фэрроу, автором расследования, посвящённого домогательствам Харви Вайнштейна. Читать его, конечно, надо полностью, а если коротко:

О том, как собирался материал

Разговоры эти были невероятно сложными. Слушайте, очень хорошие журналисты пытались осветить эту историю в течение десятилетий. И причина, по которой у них не получалось ничего, заключалась в том, что существует целая система по запугиванию людей и принуждению их к молчанию. И каждая до единой женщина, с которой я разговаривал, была запугана. Даже Роуз Макгоуэн, первая женщина, с которой я разговаривал, была запугана юристами Харви Вайнштейна, и через шесть месяцев она забрала свои слова назад, запретила их использовать. Но потом передумала снова.

Была еще актриса Аннабелла Шиорра, о которой я рассказывал в своем втором репортаже про армию Харви Вайнштейна. Когда я ей первый раз звонил, она сказала: «Ничего не было, ничего не было». Когда вышел мой первый репортаж, она позвонила, расплакалась и сказала: «Он изнасиловал меня». И когда я начал проверять ее историю, все подтвердилось. Это был процесс длиною в год не только для меня, но и для каждой из этих женщин, и им пришлось идти на большие и страшные риски. Они думали, каждая из них, что в ту же минуту, как они заговорят, они потеряют все — карьеру, их семьям начнут угрожать, Харви Вайнштейн подаст на них в суд. Как-никак, он был известен тем, что запугивал людей, которые переходили ему дорогу.

О личном отношении к Харви Вайнштейну

Я не испытываю ненависти к Харви Вайнштейну, я не боюсь Харви Вайнштейна. Он, конечно, постарался запугать меня по ходу расследования. Я так понимаю, определенные люди ведут себя таким образом, когда у них возникают подобные проблемы. У меня никогда не было чувства личной враждебности к нему, по правде говоря. Я был беспристрастен. Пристрастным я был в том смысле, что понимал, что истории этих женщин должны быть преданы огласке ради общественной безопасности.

Если же вы спросите Харви Вайнштейна, то я уверен, что он не в восторге от результатов моего текста, — но, я думаю, он понимает, что я был очень и очень справедлив по отношению к нему. Я провел дни, беседуя с Харви Вайнштейном, и я включил каждое до единого заявление, сделанное всеми его представителями. Именно так пресса и должна работать.

О том, имеют ли такие действия срок давности

Мы имеем дело с преступлениями, которые тяжелы и мучительны в любую эпоху. Тот факт, что раньше считалось нормой скрывать их, или закрывать на них глаза, или прощать сексуальные домогательства, а иногда даже изнасилование, не означает, что нам надо забыть об этих преступлениях просто потому, что они произошли в другие времена. Мы еще пытаемся нащупать наше отношение, нашу норму относительно этих проблем, сейчас времена большой переоценки. Возможно, пройдет много времени, прежде чем мы достигнем равновесия, но в целом я думаю, что тенденция позитивная, потому как в предыдущие десятилетия споры на эти темы не приводили к защите прав реальных жертв.

О презумпции невиновности

Невиновен, пока не доказана вина, — это стандартная фраза, используемая в уголовных расследованиях в США. И это хороший стандарт для криминальных расследований. Однако это никакой не стандарт для расследовательской журналистики. Репортажи о Вайнштейне доказывают, что серьезные журналистские расследования способны формировать ответственность и за пределами зала суда. Расследования надо проводить очень внимательно, надо быть осторожным с заявлениями — но к суду это отношения не имеет. Здесь свои стандарты. Иногда репортаж может стать основой для дела, рассматриваемого в зале суда. Например, сейчас ведутся полицейские расследования в отношении Харви Вайнштейна, и они уже придерживаются тех стандартов, о которых вы говорите.

О возможности искупления

Зависит от преступления. Есть случаи домогательства и злоупотребления властью, в которых можно извиниться, примириться. А есть другие преступления, такие как изнасилования, — и тут я уже не знаю, можно ли их простить. Здесь речь о том, что жертва чувствует в каждом случае. В моем репортаже я не сталкивался с жертвой изнасилования, которая горела бы желанием забыть или выкинуть из головы такого уровня серьезности преступление.

P.S. И интересно, что об этом всём папа Ронана думает.

Американской киноакадемии на заметку. Ну и нам тоже.

На съёмках «Прощай, самец» Марко Феррери