Посмотрел художественный фильм «Мегалополис» режиссёра Фрэнсиса Форда Копполы, и по этому поводу хочется сказать несколько слов.

В центре сюжета — противостояние визионера Цезаря Каталины (Адам Драйвер) и мэра города Франклина Цицерона (Джанкарло Эспозито), по разному смотрящих на будущее Нового Рима. Первый мечтает об утопии, в которой современные технологии будут работать на благо людей, второй утверждает, что любая утопия рано или поздно превращается в антиутопию. К этому прилагаются кричащий революционные лозунги артист Лабаф и не до конца понимающие, что вообще происходит Дастин Хоффман и Джон Войт.

С момента премьеры в Каннах все на зубок выучили общий контекст: снять «Мегалополис» Коппола мечтал последние 40 лет, потратил на фильм свои личные деньги, в какой-то момент уволил департамент, отвечающий за спецэффекты, не мог найти компанию-прокатчика (все мейджоры отказались) и т.д. и т.п. Но что получилось в итоге? Контексты, как известно, могут быть любыми, однако в конечном счёте всё всегда сводится к результату. Когда по экрану ползут финальные титры, детали съёмочного процесса не имеют никакого значения. Птенец вылетел из гнезда.

Прежде всего хочется отметить, что долгострой не обернулся каким-то уж совсем вопиющим провалом. Местами, моментами ощущается, что перед тобой работа выдающегося мастера, который знает и умеет в своём ремесле абсолютно всё. Есть тут и задор, какое-то юношеское нахальство, максимализм, как правило не свойственные людям, разменявшим девятый (!) десяток. У Копполы же глаза ещё горят, в этом нет никаких сомнений.

В целом, понятна и амбиция: режиссёр ведёт серьёзный разговор-размышление не только о будущем и настоящем США, но и всего мира, человечества. Реалистично констатируя местоположение всех нас как вида. И место это не завидное. Мягко выражаясь, тупик. Очевидные отсылки к истории Древнего Рима, в этом смысле, вполне уместны. Коппола проводит нехитрые аналогии, напоминая, чем всё закончилось в 5 веке н.э.

Пожалуй, главная претензия тут только в том, как именно режиссёр это делает. И здесь, при всей любви и уважении к классику мирового кино, нельзя не признать, что стройность повествования и стройность авторской мысли вызывают закономерные вопросы. Коппола постепенно поднимает градус пафоса до такого уровня, от которого у него же самого перехватывает дыхание. И пафос этот, сдуваясь как воздушный шарик, в итоге сводится ко «всему хорошему против всего плохого». С одной стороны, с этим месседжем сложно не согласиться. Коппола — гуманист, и ведёт свой сказ с этих позиций. Но с другой, проговаривание такой банальности в таком исполнении не стоит затраченных на это сил.

В итоге получилось серединка на половинку. Перед режиссёрским бесстрашием (завязанным в данном случае и на финансах) можно и нужно снять шляпу. Но и отрицать скомканность, хаотичность и в плохом смысле театральность всего происходящего на экране невозможно. Захотел, сделал, выпустил. Честь и хвала! Стоило ли ради этого продавать виноградники и брать на себя тяжелейшие обязательства — большой, очень большой вопрос.