Спустя неделю после российской премьеры всё-таки хочется замолвить словечко о «Великолепной семёрке» режиссёра Антуана Фукуа, где артист Вашингтон сотоварищи помогает жителям небольшого городка выстоять под напором нехорошего человека (в роли нехорошего человека — замечательный Питер Сарсгаард).

Фукуа снял римейк классического вестерна Джона Стерджеса 1960 года, который, в свою очередь, является голливудским переосмыслением шедевра Акиры Куросавы «Семь самураев». Впрочем, упоминание Куросавы применительно к новой «… семёрке» явное и ненужное усложнение. Вполне очевидно, что Фукуа в первую очередь ориентировался на ленту 56-летней давности. Никаких сверхзадач, просто качественный римейк, способный порадовать бухгалтерской отчётностью по итогам проката.

После прекрасного дуплета («Джанго освобождённый» и «Омерзительная восьмёрка») на тему вестерна от Квентина Тарантино, любые поползновения снять простое зрительское кино о ковбоях выглядят несколько неуместно. Тема, как говорится, закрыта. И обсуждению не подлежит. Но Фукуа взялся, сделал всё, что мог. И в собственной системе координат (крепкого ремесленника, знающего толк в производстве красивой картинки), думается, со своей задачей справился. Исходя из поставленных перед ним целей и задач, и собственных умений и навыков.

Харизма артиста Вашингтона (который, как известно, может в кадре не делать вообще ничего, и это будет выглядеть на пять с плюсом) тащит эту повозку штампов в нужном направлении. Туда, где в тысячный раз скороговоркой будут произнесены банальности о силе человеческого духа, важности отваги и веры в себя. Скучно? А ничего иного Фукуа не обещал и вряд ли способен предложить.

Его «Великолепная семёрка» хороша ровно настолько, насколько может быть хорош любой продуманный до мелочей маркетинговый проект. Настоящее удовольствие при просмотре возможно, пожалуй, только в случае незнания оригинала. При всех прочих вариантах, это просто ещё один фильм, который интересно смотреть, но необязательно помнить и уж тем более пересматривать.

Посмотрел «31: Праздник смерти» режиссёра Роба Зомби. Сказ о пяти бедолагах, попавших в лапы любителей игр на выживание. Их запускают в некий лабиринт (сконструированный на каком-то заброшенном заводе), где прячутся охотники за головами. Среди охотников: карлик-нацист, великан в балетной пачке, клоуны с бензопилами и нервный мужчина по прозвищу Doom-Head. Руководят действом две пожилые дамы и артист МакДауэлл, одетые в традициях XVIII века.

В 2003-м режиссёр Зомби справил выдающийся дебют «Дом 1000 трупов», талантливо признавшись в любви своим любимым хоррорам. Это было дерзко, остроумно и, в конце концов, очень весело. Продолжение, «Изгнанные дьяволом», оказалось беззубым самоповтором. Примерно то же самое случилось и с римейк-дилогией «Хэллоуин». То есть, выстреливает Зомби через фильм, с какой-то не до конца очевидной очерёдностью (точнее, очерёдность как раз очевидна, не очевидно, почему происходит именно так). В 2012-м он снял «Повелителей Салема», негромкую, но милую сердцу хоррор-сказку. Это, как минимум, было любопытно. И вот — «31». По озвученной выше традиции должна была случиться пробуксовка (естественно, на уровне постеров и трейлеров хотелось верить, что данной закономерности будет положен конец), и она, к сожалению, случилась.

Режиссёр берёт на вооружение классический сюжетный ход «мыши в мышеловке», что само по себе совершенно не преступно. Проблема в том, что кроме формальных украшательств Зомби нечего сказать и показать. Правила ведь известны. Каждый любитель жанра знает негласную конвенцию (редко нарушаемую) про final girl. Важно, как к этому подвести, чем насытить и наполнить время от завязки до неизбежного финала. В «31» царит пустота и банальщина, увы. Переосмысление законов жанра хоррор имело место в «Доме…», здесь же — классическое B-movie. И не в положительном, а отрицательном смысле слова.

Режиссёрская резьба Роба Зомби понятна. Он не будет снимать молодёжных комедий или sci-fi. Человек работает в изначально заданном каноне (который он, к слову, прекрасно знает). Но это вряд ли может быть оправданием. Откровенных халтурщиков много и без него. А у него, чёрт побери, отличный глаз и слух. В этом смысле, стоит признать, что «31» был снят подслеповатым и глухим режиссёром.

На этой неделе в прокат вышел художественный фильм «Она» режиссёра Пола Верховена, и по этому поводу необходимо сказать несколько слов. Грандиозная артистка Изабель Юппер играет Мишель Леблан, хозяйку компании по разработке компьютерных игр. Буквально в самом начале фильма (сразу после титра «режиссёр Пол Верховен») она подвергается изнасилованию в собственном доме. Насильник в маске, личность установить невозможно. Но Мишель и не спешит заявлять о преступлении в полицию. Она решает принять случившееся как факт, и жить дальше. А жизнь, день за днём, будет подкидывать всё новые и новые неприятности…

Где-то до середины фильма кажется, что Верховен решил поиграть в Михаэля Ханеке (наличие в кадре Юппер добавляет этой мысли веса). Изнасилование — недурственная метафора положения дел во Франции и Европе. И если принять это за некую точку отсчёта, позиция режиссёра начинает приобретать черты продуманного высказывания (естественно, с этой позицией можно соглашаться или не соглашаться). Высказывания социального. Но для любящего психологизм и проблемы гендера Верховена это было бы слишком просто. Голландец начинает подбрасывать в разгорающийся костёр дровишек, и, как казалось изначально, главная тема фильма — столкновение возрастной женщины с актом прямого физического насилия — начинает отходить на второй план. А там, взяв небольшую передышку, перерождается в нечто совсем иное. Странное, с элементами очевидной патологии, и одновременно любопытными наблюдениями за бездонными глубинами женской души.

Несмотря на, скажем прямо, не самую весёлую проблематику фильма, здесь находится место и юмору. Фирменному верховенскому юмору. Когда за смеховой реакцией мгновенно возникает щемящее чувство неуюта, за героев и самого себя.

Вполне очевидно, что Верховену дали денег и галантно отошли в сторону. Мол, твори, придумывай, воплощай. 78-летний маэстро так и сделал. «Она» — кино, снятое от ножа. Сложное, заковыристое, местами — возмутительно прекрасное, местами — просто возмутительное. В чём-то режиссёр перегнул, замешав слишком сложный коктейль смыслов, но в целом, безусловно, остался верен себе. Это тот самый Верховен, которого мы когда-то полюбили, и любим до сих пор.

Добрался до художественного фильма «Свет в океане» Дерека Сиенфрэнса. Майкл Фассбендер играет молчаливого ветерана Первой мировой (время действия — 20-е годы ХХ века), устроившегося работать на маяк в Западной Австралии. Через некоторое время он женится на Алисии Викандер и начинается, как казалось, долгая счастливая жизнь. Но два выкидыша подряд ставят под сомнение возможность продолжения потомства. В это время к берегу прибивается лодка с мёртвым мужчиной и младенцем. Пара решает оставить девочку себе…

В 2010-м режиссёр Сиенфрэнс громко заявил о себе великим фильмом о любви «Валентинка», два года спустя развив (на содержательном уровне эти ленты разнятся, но концептуально имеют единую корневую систему) имеющиеся наработки в «Месте под соснами». История про маяк, семью и чужого ребёнка, в этом смысле, шаг в сторону. По сравнению с тем, что Сиенфрэнс делал до этого — здесь всё о другом и про другое. И уже это однозначный плюс. Очевидно, американец не хочет стоять на месте, воспроизводя под новыми личинами одну и ту же формулу успеха, а хочет развиваться и искать.

«Свет в океане» — классическая мелодрама. С важной оговоркой, что на этот раз в жанровом определении «мелодрама» нет и намёка на какое-либо уничижение или насмешку. Это стройный сказ о конкретной жизненной ситуации (таковые совершенно точно случались, и не раз), когда виноваты все понемногу, но и жаль при этом всех до одного. Привычные характеристики «хорошие — плохие» тут не работают. Есть череда непродуманных решений, впоследствии приведших к плачевным, но ожидаемым результатам. Так оно, в сущности, и бывает. Не всегда, но часто.

Режиссёр придаёт своему повествованию романную форму. Когда всё обстоятельно, со знанием дела, никуда не спеша. Такой же подход имел место и в «… соснах», но хронометраж «Света…» на 20 минут меньше, что идёт фильму только на пользу. Ничего лишнего, а необходимая психологическая глубина возникает.

Сиенфрэнс наглядно доказал, что может работать и с таким материалом. Ни больше и ни меньше. Прорывом к новым высотам для режиссёра «Свет в океане», пожалуй, не стал, но доказал отличную форму автора и желание двигаться в неизвестных для себя направлениях. Что всегда очень ценно и важно.

Заглянул вчера в «Гоголь-центр» на премьеру «Ученика» Кирилла Серебренникова. В 2014-м он поставил спектакль «(М)ученик» по пьесе немецкого драматурга Мариуса фон Майенбурга. Один из лучших спектаклей репертуара «Гоголь-центра» и, пожалуй, один из лучших в театральной карьере Серебренникова. Фильм же — не перенос на экран опробованных на зрителях мизансцен, а, скорее, новое прочтение хорошо знакомого материала. В конце концов, театр и кинематограф — разные виды искусства, один в один тут не сработаешь. Даже имея на то желание и намерение.

Главный герой — старшеклассник Вениамин Южин (Пётр Скворцов) — без видимых причин (поначалу все списывают случившееся на классический подростковый бунт) начинает сверять каждый свой шаг, поступок и слово с Библией. Он не просто приводит цитаты по поводу и без, а фактически говорит языком священного писания. Его гнев вызывает практически всё: мать-одиночка (Юлия Ауг), одноклассники, учительница биологии Елена Львовна (Виктория Исакова), состояние общества, и даже служители церкви. Единственным другом прозревшего Вениамина становится калека Гриша (Александр Горчилин). Тот тоже, кажется, готов уверовать в Христа, но для этого надо чуть-чуть подождать.

Серебренников анализирует природу религиозного фанатизма, гомофобии и антисемитизма. В их основе лежит страх перед Другим и страх Другого. Вместо того, чтобы принять или хотя бы попытаться понять другую точку зрения, другой способ существования и любую прочую инаковость, человек прячется в панцирь закостенелых догматов, используя их в качестве несокрушимых аргументов. Апелляция к Библии — не просто защитный механизм, а призыв к действию. Всё, что было сказано и написано две тысячи лет назад не может быть неправдой. Неправда (по Вениамину) вокруг, истина — в Евангелие. На подобной идеологии зиждется любая тоталитарная власть, только место Христа занимает живой человек, находящийся на верху социальной лестницы, не желающий вставать с насиженного места. Кругом враги, наша сила в единстве и прочий набор шаблонных манипуляций, используемых в таких случая, мало чем отличается от речей первых христианских святых. Только они власть (власть над умами) захватывали, а условный политический деятель её пытается сохранить, удержать. Во всём остальном — никакой разницы.

Если «Левиафан» Андрея Звягинцева критиковал не православие, а именно РПЦ, то «Ученик» обращён к фундаментальным категориям любой веры. Верую, ибо абсурдно, сказал когда-то не самый глупый человек Тертуллиан. И что на это можно возразить? Правильно. Ничего. Проблема возникает тогда, когда подобный принцип становится идеей-фикс отдельно взятого человека или сообщества людей.

Уже в «Измене» чувствовалось, что режиссёр Серебренников нашёл удобный для себя киноязык. «Ученик» эстетически этот киноязык развивает (не повторяет, а именно развивает). Это — и визуально, и по смысловой нагрузке — европейское кино самого высокого уровня. Тут можно (и нужно) спорить о частностях, но базовое качество проделанной работы не вызывает никаких вопросов и сомнений. Штучной выделки вещь.

Жизнь часто имитирует искусство. Достаточно открыть новостные ленты, чтобы понять: режиссёр Серебренников попал в точку, в яблочко. Грустная констатация, но для настоящего художника — высшая похвала.

Так вот про «Джейсона Борна» Пола Гринграсса, который на этой неделе стартует в российском прокате. Мэтт Деймон снова в седле, и на этот раз жаждет выяснить причины (и детали) случившегося с ним когда-то недоразумения. Томми Ли Джонс в штаб-квартире ЦРУ пытается этому всячески воспрепятствовать, полагаясь на навыки и умения Венсана Касселя. Алисия Викандер, тем временем, искренне хочет разобраться: кто прав, а кто нет.

Известно, что принципиальным условием возвращения Деймона во франшизу было присутствие в режиссёрском кресле режиссёра Гринграсса. И, конечно, сильный сценарий, ради которого имело смысл надевать полюбившуюся личину спецагента без памяти. Первое условие было выполнено, со вторым же всё оказалось несколько сложнее.

«Джейсон Борн» — это три мощные экшн-сцены, связанные между собой разговорами и разговорчиками, конкретики в которых кот наплакал. Главное тут, добавить словесного тумана и переходить к погоням, стрельбе и дракам. К этому компоненту (погони, стрельба и драки), к слову, нет никаких претензий. Снято на совесть, талантливо и очень качественно. Фильм, что называется, держит. Но после столь внушительного перерыва (очевидно, что и Гринграсс и Деймон имели желание рассказать прежде всего интересную историю, а не цинично заработать денег на культовом герое) хотелось чего-то более внятного и по части «что», а не только по части «как».

Ничего принципиально нового четвёртая часть во вселенную франшизы не привносит. Да, появились детали. Да, Борн действительно кое-что вспомнил. Но назвать это веской причиной для возвращения Деймона и Гринграсса не получается даже при всём желании. Внутри трилогии каждая последующая часть расширяла границы части предыдущей. Именно поэтому всё и работало. Как минимум, и поэтому тоже. «Джейсон Борн» же больше похож на встречу закадычных друзей, не видевшихся десять лет. Если вдуматься, в этом нет ничего плохого, однако ожидания от этой долгожданной встречи были куда более серьёзными.

На этой неделе в прокат вышел художественный фильм «Не дыши» Федерико Альвареса, и по этому поводу хочется сказать несколько слов. Три года назад режиссёр Альварес дал мощный дебютный залп в виде римейка «Зловещих мертвецов», после просмотра которого было ясно, что за бойким уругвайцем надо будет следить. «Не дыши» те впечатления подтвердил и, что называется, зацементировал. На голливудском небосклоне появился ещё один автор (а их там не так чтобы много, Джеймс Ван да Александр Ажа, при том, что они совершенно разные; Ажа по-режиссёрски умнее), знающий законы хоррора на зубок.

Трое молодых воришек (гендерные пропорции соблюдены: два парня плюс девушка) решают ограбить дом в заброшенном районе Детройта, где проживает слепой Стивен Лэнг, отставной военный, несколько лет назад потерявший дочь. Несложно догадаться: отсутствие зрения у хозяина жилища слабый козырь для злоумышленников. Всё пойдёт не так буквально через пять минут после взлома.

Альварес прекрасно обживает замкнутое пространство, создавая на экране некое подобие лабиринта, по которому главные герои вынуждены передвигаться как лабораторные мыши во время хитроумных экспериментов: на инстинктах, на ощупь, не зная, что будет за следующим поворотом. Не знает этого и зритель. Понятно, что сам жанр на базовом уровне диктует правила и условия игры. Режиссёр их, строго говоря, соблюдает, но находит возможность для талантливых обманок, держит в напряжении до самого финала.

В каком-то смысле «Не дыши» — развёрнутое высказывание о культе частной собственности. Переступили порог без приглашения, будьте любезны отвечать за содеянное. Герой Стивена Лэнга ничем не хуже (на  фундаментальном, сущностном уровне) ворвавшегося в его дом молодняка. У него есть своя правда, и он пытается её, как умеет (с пистолетом в одной руке и молотком в другой), отстаивать. Альварес достаточно тонко совмещает несколько жанровых стратегий, когда хоррор плавно перетекает в слэшер, чуть позже превращаясь едва ли не в социальную драму. Однозначно хороших тут нет, как и однозначно плохих.

Принципиально важно: уругваец не просто воспроизвёл всё то, что мы уже видели (на уровне приёмов и художественных решений) в «Зловещих мертвецах», а ощутимо расширил собственный вокабуляр. Надо двигаться дальше! В том, что Альваресу ещё есть, что сказать, нет ровным счётом никаких сомнений.

На этой неделе в прокат выходит художественный фильм «Служанка» выдающегося корейца Чхан Ук-Пака, и по этому поводу необходимо сказать несколько слов. Ук-Пак вернулся на родину после успешного заокеанского вояжа, талантливым последствием которого стали «Порочные игры». Три года назад режиссёр не просто дебютировал в новой для себя англоязычной среде, а прежде всего подверг законному сомнению пределы своих возможностей как визионера. «Порочные игры» были неистово, смертельно красивы. И, в этом смысле, Ук-Пак одержал уверенную победу. В первую очередь, над самим собой. В «Служанке» перед режиссёром, кажется, стояли иные задачи. Да, визуальный ряд по-прежнему способен привести в эстетический восторг, но, думается, первичным для Ук-Пака стала повествовательная структура его нового фильма.

Незатейливую (незатейливую лишь на первый взгляд) историю любовного треугольника, где помимо светлого чувства нашлось место и плотской страсти, и мести, и обыкновенному жульничеству, режиссёр обрамляет разножанровыми виньетками. Тут есть всего понемногу, особо впечатлительные особы и вовсе могут обнаружить следы леденящего душу хоррора. Однако содержание как таковое в «Служанке» пусть и не вторично (утверждать такое было бы явным преувеличением), но всё же в тени, чуть поодаль. В центре арены — способ, благодаря которому Ук-Пак ведёт свой сказ. Его фильм это русская матрёшка, беременная внушительным количеством своих мини-клонов, и сколько их там — неясно до самого финала.

Впрочем, при всех своих многочисленных достоинствах (когда речь идёт о режиссёрах такого масштаба и дарования как Ук-Пак, вопросы и размышления об общем уровне просто неуместны) «Служанка», что называется, не будоражит кровь. Это крепко сделанная вещь настоящего мастера, но сделанная скорее на опыте и старых конспектах. Вдохновение здесь если и витает, то мимолётно, сквозняком. Этапной лентой в фильмографии режиссёра «Служанку» не назовёшь при всём желании.

С другой стороны, это и ни к чему. Ук-Пак никому ничего не должен. Он всем давным-давно всё доказал. На общем фоне его «Служанка» — горная вершина. Да, прорыва в стратосферу не случилось, но и сделанного вполне достаточно для вдумчивого просмотра.

Так вот про «Любой ценой» Дэвида Маккензи, где собирающийся на пенсию техасский рейнджер (Джефф Бриджес), идёт по следу грабителей (Бен Фостер, Крис Пайн), обчищающих с утра пораньше местные банки. Очень быстро становится ясно, что парочка имеет некий план, связанный не с обладанием зелёных купюр как таковых, а с чем-то куда более важным и принципиальным.

Когда режиссёр «От звонка до звонка» решает поработать со сценаристом «Убийцы» (Sicario) — это, как минимум, интересно. Шансы получить достойный результат при таких раскладах изначально высоки, и в данном конкретном случае они были успешно реализованы.

Режиссёр Маккензи снял стопроцентный неовестерн, где настоящие ковбои выясняют отношения в антураже американского захолустья образца XXI века. Фон и обстановка изменились, но не изменилась суть, природа мировоззренческих установок и правил. Тебя по-прежнему могут убить в любой момент. За слово, за дело, неправильно брошенный взгляд или остроту. А ты, несмотря ни на что, прёшь вперёд, поскольку уверен в своей правоте и готов её отстаивать.

Глубина психологических портретов в «Любой ценой» проявляет себя не в тяжеловесных диалогах или, прости Господи, монологах, а в полном грусти прищуре артиста Пайна, диковатом хохоте артиста Фостера и полнотелом величии артиста Бриджеса (он здесь восхитителен и прекрасен!). Они играют одиноких стрелков, которым совершенно нечего терять, кроме собственных принципов и взглядов на жизнь.

Маккензи ловко обращается с полутонами, разбрасывая в закоулках своего повествования n-ное количество месседжей и намёков. Да, он помещает классический сюжет вестерна в современные реалии, начиная играть в постмодернистскую игру со смыслами, но при этом вполне внятно проговаривает неприятные вещи и о дне сегодняшнем. Без иронии и подмигиваний, а всерьёз.

«Любой ценой» — тот редкий случай, когда форма не просто соответствует содержанию, а образует с ним единое целое. Целое с идеальными пропорциями и балансировкой. Авторами сказано ровно столько, сколько необходимо, чтобы их поняли. В подавляющем большинстве случаев, увы, бывает иначе. Режиссёр Маккензи и сценарист Шеридан высказались по делу, да так, что никаких лишних пояснений и не требуется. Штучная работа.