Ампутант Генри (не хватает левой руки и левой голени) приходит в себя в таинственной лаборатории, где красивая блондинка Эстель (Хейли Беннетт) не только прикручивает на место недостающие части тела, попутно выдёргивая из туловища кабели и провода, но и сообщает важные новости: они с Генри муж и жена. Впрочем, общение с вновь обретённой возлюбленной длится недолго. В помещение врывается Акан (Данила Козловский), жаждущий уничтожить воскресшего из мёртвых. Генри удаётся скрыться. Знакомство с многоликим Джимми (Шарлто Копли) хотя бы немного проясняет ситуацию: Акан взял в заложницы Эстель и ровно через сутки планирует выпустить на волю толпы киборгов-убийц, превосходящих по силе самого Генри. Нужно что-то делать. И Джимми как раз тот человек, который точно знает — что именно.

Учитывая мощь (как на уровне замысла, так и на уровне реализации) художественной формы «Хардкора«, ставшей локомотивом рекламной кампании фильма, его содержательная составляющая оставалась в тени. Что, в некотором смысле, вполне логично, но несправедливо. За всей этой беготнёй и перестрелками от первого лица скрываются мечты о России, которую мы не то чтобы потеряли, а которой никогда не было, и вряд ли когда-нибудь будет, приправленные вполне очевидными аллюзиями на «Франкенштейна» Мэри Шелли. Конечно, не стоит впадать в крайности, видя в интуитивных прозрениях режиссёра стройное и продуманное от начала до конца высказывание. Нет. Найшуллер каким-то шестым чувством нащупывает верную интонацию, превращая свой безостановочный экшн-карнавал в почти что древнегреческую трагедию о всемогуществе рока (правда, именно в этом аспекте point of view режиссёра серьёзно расходится с представлениями старика Эсхила, и это прекрасно). «Хардкор» сшит из откровенного вторсырья, где удивительным образом сочетаются диаметрально противоположные фактуры и культурные пласты, но адреналиновый угар всего творящегося на экране уравновешивает и уравнивает «высокое» и «низкое», дворовый анекдот и поэзию.

Найшуллер погружает зрителя в параллельную реальность, развернувшую свои сети ни «где-то там», а здесь, совсем рядом, в столице нашей Родины. Погружает моментально и со знанием дела. «Хардкор» создаёт свой собственный автономный контекст, нравится он (контекст) или нет — вопрос дискуссионный, но энергии в фильме с избытком. Энергии творческой, а потому подкупающей. Видно сразу: снимали и работали как в последний раз, что само по себе ценнее и важнее любых мелких огрехов.

Один из главных титанов «нового Голливуда» 1970-х, имевший полное право уходить на покой сразу после премьеры «Крёстного отца». Но не ушёл, и правильно сделал! Основатель полноценной режиссёрской династии. Гений с душой вечного хулигана. С Днём!

Ознакомился с художественным фильмом «Три девятки» прекрасного австралийца Хиллкоута. Девять (!!) артистов класса «А» разыгрывают криминальную историю про долг, честь и совесть (точнее, про их отсутствие) на фоне сумрачной Атланты.

Пятёрка «грязных» полицейских проворачивает нехитрое ограбление для русской мафии, но этого, как выясняется позднее, недостаточно. Жена вора в законе — тот мотает срок где-то на сибирских просторах — Ирина (Кейт Уинслет с впечатляющим зачёсом на голове) требует проведения ещё одной спецоперации, почти невыполнимой. Но такой женщине, в прямом и переносном смысле, отказать невозможно. Оборотни в погонах решаются на крайние меры, имя которым — три девятки, спецкод, сообщающий об убийстве копа.

С первых минут становится ясно, что Хиллкоут снимает жёсткое, брутальное, мужское кино об альфа-самцах, пошедших по неправильной дорожке. Не менее ясно и то, что режиссёр не собирается ограничиваться грубыми мазками (они хороши разве что для знакомства, для вводной части), а будет налегать на полутона, благодаря которым у каждого из героев образуется не просто характер, черты и повадки, но и прошлое, эмоциональный зазор между «до» и «после».

В «Девятках» не столько говорят, и даже не столько стреляют, сколько обмениваются тяжёлыми взглядами, играя желваками и гоняя призрак-улыбку по собственной физиономии. Посылают вовне сигналы для выстраивания какой-никакой иерархии, где разделительная черта очень простая: свой—чужой. Формально — триллер, формально — боевик. На самом деле конечно же драма, причём уточнение и упор на слово «криминальная» тут выглядит излишним.

Режиссёр Хиллкоут снял фильм о разрываемом на куски внутренними противоречиями городе, по которому словно живые мертвецы передвигаются его жители. За душой у каждого чуть меньше, чем ничего, но деваться-то некуда, надо что-то делать, создавать иллюзию важности и значимости персонального бытия. Именно в этом месте, собственно, грань между преступниками и органами правопорядка окончательно стирается. Хиллкоут снимал свой фильм не о должностных лицах, а о людях.

Осечка, описка, подножка, поставленная самому себе случается у режиссёра буквально за несколько минут до финальных титров. Но там, впрочем, ещё как посмотреть. Австралиец уходит в откровенную многозначительность, принося в жертву математическую точность сюжетных построений. Можно назвать это маленьким обманом, однако же право у него такое было, и он этим правом воспользовался.

Словом, внятное и отлично сыгранное авторское высказывание (даже с учётом финальной заминки), за которое жанровое кино Хиллкоуту просто обязано сказать большое, человеческое спасибо.

«Я ничего не учил в школе и не читал книг ради удовольствия до 19 лет».

«Возможно, это прозвучит смешно, но лучшее, что могут сделать молодые кинематографисты — это достать кинокамеру и начать снимать. О чём угодно».

«Я никогда не был по-настоящему успешным режиссёром. Ни один из моих фильмов не получал однозначно положительных отзывов и не становился блокбастером».

«Я думаю, что зацикленность на формальных приёмах является бесплодным делом. Оригинальный художник создаёт новую форму естественным путём. Все остальные лишь думают о ней».

«Самое важное для фильма — не рецензии после премьеры, а количество лет, спустя которые зрители продолжают возвращаться и пересматривать этот фильм».

«Киноэкран — настоящий медиум. Он транслирует живые эмоции и настроение, он способен удерживать внимание зрителей столько, сколько необходимо. Ни одно другое искусство на это не способно».

«Мне нравятся преступники и художники. Они отказываются мириться с обыденностью и постоянно вступают с ней в конфликт».

«Самый ужасный факт о Вселенной состоит не в том, что она враждебна по отношению к нам, а в том, что мы ей безразличны. Как только мы примем это безразличие за данность, наша жизнь, как биологического вида, тут же приобретёт смысл и значение. Необъятной тьме мы должны противопоставить собственный свет».

«Не проговаривайте свои идеи напрямую. Высказанная в лоб мысль теряют силу. Пусть зрители придут к ней самостоятельно».

«Одна из проблем искусства ХХ века — акцент на субъективности и оригинальности в ущерб всему остальному. Особо ярко это проявилось в музыке и живописи. Кинематограф же имел обратную тенденцию. Все пытаются повторить чужой успех посредством формальных приёмов. Ничто так не опасно, как проверенное решение».

«Всё, что вы можете — это задавать вопросы или следить за поведением людей».

P.S. Мела много не бывает.