На этой неделе в прокат выходит «Закон рынка» Стефана Бризе, и об этом хочется сказать несколько слов.
Тьерри (Венсан Линдон) — возрастной мужчина с ворохом проблем, нуждающихся в скорейшем разрешении. На протяжении двух последних лет он не может устроиться на работу. Пособие по безработице в размере 500 евро не способно покрыть текущие расходы семьи: выплата ипотеки, необходимость дополнительного ухода за сыном подростком (детский церебральный паралич), ремонт машины и т.д. Но когда долгожданное событие наконец-то случится — сотрудник охраны гипермаркета — перед Тьерри возникнут новые дилеммы и вопросы. Уже не финансового, а морально-этического свойства…
В копилке «Закона рынка» два трофея прошлогоднего Каннского кинофестиваля. За лучшую мужскую роль (артист Линдон тут по-настоящему хорош, минимум жестов и мимики, всё, что необходимо знать зрителям о герое, — в его взгляде) и Приз экуменического жюри. Сам по себе факт не определяющий, но, тем не менее, задающий некую систему координат.
Бризе работает на средних планах с возможным минимумом монтажных склеек. Тьерри проходит собеседование по скайпу, Тьерри на встрече с сотрудником банка, Тьерри с женой на уроках танца разучивает новые па. Документальная стилистика подчёркивает социальный аспект режиссёрского высказывания, а работа Линдона наполняет фильм личными, экзистенциальными полутонами. И именно это сочетание не позволяет упрекнуть «Закон рынка» в однобокости (что, скажем, вполне применимо к некоторым работам вечного социалиста Лоуча). Пафос Бризе об изначальной несправедливости капиталистического мироустройства уравновешивается самоценной историей «маленького человека», решающего свои локальные задачи, а именно — быть надёжной опорой для супруги и сына.
Два года назад на схожую тему высказались братья Дарденны («Два дня, одна ночь»). Но при всей внешней схожести (не только сюжетной, но и формальной) эти фильмы всё же о разном. И Бризе со своей задачей справился, как минимум, не хуже. Важно понимать, режиссёр не даёт однозначных ответов и не ставит диагноз. Он формулирует многоуровневое вопрошание, над которым хочется думать, что само по себе уже радость и редкость.