Ознакомился с художественным фильмом «Три девятки» прекрасного австралийца Хиллкоута. Девять (!!) артистов класса «А» разыгрывают криминальную историю про долг, честь и совесть (точнее, про их отсутствие) на фоне сумрачной Атланты.

Пятёрка «грязных» полицейских проворачивает нехитрое ограбление для русской мафии, но этого, как выясняется позднее, недостаточно. Жена вора в законе — тот мотает срок где-то на сибирских просторах — Ирина (Кейт Уинслет с впечатляющим зачёсом на голове) требует проведения ещё одной спецоперации, почти невыполнимой. Но такой женщине, в прямом и переносном смысле, отказать невозможно. Оборотни в погонах решаются на крайние меры, имя которым — три девятки, спецкод, сообщающий об убийстве копа.

С первых минут становится ясно, что Хиллкоут снимает жёсткое, брутальное, мужское кино об альфа-самцах, пошедших по неправильной дорожке. Не менее ясно и то, что режиссёр не собирается ограничиваться грубыми мазками (они хороши разве что для знакомства, для вводной части), а будет налегать на полутона, благодаря которым у каждого из героев образуется не просто характер, черты и повадки, но и прошлое, эмоциональный зазор между «до» и «после».

В «Девятках» не столько говорят, и даже не столько стреляют, сколько обмениваются тяжёлыми взглядами, играя желваками и гоняя призрак-улыбку по собственной физиономии. Посылают вовне сигналы для выстраивания какой-никакой иерархии, где разделительная черта очень простая: свой—чужой. Формально — триллер, формально — боевик. На самом деле конечно же драма, причём уточнение и упор на слово «криминальная» тут выглядит излишним.

Режиссёр Хиллкоут снял фильм о разрываемом на куски внутренними противоречиями городе, по которому словно живые мертвецы передвигаются его жители. За душой у каждого чуть меньше, чем ничего, но деваться-то некуда, надо что-то делать, создавать иллюзию важности и значимости персонального бытия. Именно в этом месте, собственно, грань между преступниками и органами правопорядка окончательно стирается. Хиллкоут снимал свой фильм не о должностных лицах, а о людях.

Осечка, описка, подножка, поставленная самому себе случается у режиссёра буквально за несколько минут до финальных титров. Но там, впрочем, ещё как посмотреть. Австралиец уходит в откровенную многозначительность, принося в жертву математическую точность сюжетных построений. Можно назвать это маленьким обманом, однако же право у него такое было, и он этим правом воспользовался.

Словом, внятное и отлично сыгранное авторское высказывание (даже с учётом финальной заминки), за которое жанровое кино Хиллкоуту просто обязано сказать большое, человеческое спасибо.

«Я ничего не учил в школе и не читал книг ради удовольствия до 19 лет».

«Возможно, это прозвучит смешно, но лучшее, что могут сделать молодые кинематографисты — это достать кинокамеру и начать снимать. О чём угодно».

«Я никогда не был по-настоящему успешным режиссёром. Ни один из моих фильмов не получал однозначно положительных отзывов и не становился блокбастером».

«Я думаю, что зацикленность на формальных приёмах является бесплодным делом. Оригинальный художник создаёт новую форму естественным путём. Все остальные лишь думают о ней».

«Самое важное для фильма — не рецензии после премьеры, а количество лет, спустя которые зрители продолжают возвращаться и пересматривать этот фильм».

«Киноэкран — настоящий медиум. Он транслирует живые эмоции и настроение, он способен удерживать внимание зрителей столько, сколько необходимо. Ни одно другое искусство на это не способно».

«Мне нравятся преступники и художники. Они отказываются мириться с обыденностью и постоянно вступают с ней в конфликт».

«Самый ужасный факт о Вселенной состоит не в том, что она враждебна по отношению к нам, а в том, что мы ей безразличны. Как только мы примем это безразличие за данность, наша жизнь, как биологического вида, тут же приобретёт смысл и значение. Необъятной тьме мы должны противопоставить собственный свет».

«Не проговаривайте свои идеи напрямую. Высказанная в лоб мысль теряют силу. Пусть зрители придут к ней самостоятельно».

«Одна из проблем искусства ХХ века — акцент на субъективности и оригинальности в ущерб всему остальному. Особо ярко это проявилось в музыке и живописи. Кинематограф же имел обратную тенденцию. Все пытаются повторить чужой успех посредством формальных приёмов. Ничто так не опасно, как проверенное решение».

«Всё, что вы можете — это задавать вопросы или следить за поведением людей».

P.S. Мела много не бывает.

P.S. Один из главных indie-фильмов года, точно вам говорю!

Настоящий интеллектуал и уникальный художник. Казалось, что в последние десять лет Гринуэй  окончательно повернулся на идее «смерти кино», но «Эйзенштейн в Гуанахуато» продемонстрировал, что маэстро ещё помнит и может. С Днём!

Оно, в общем-то, не секрет, что в проектах такого уровня и масштаба все ходы заранее записаны, но на конкретном примере всегда занятно понаблюдать путь от задумки до реализации.