Ампутант Генри (не хватает левой руки и левой голени) приходит в себя в таинственной лаборатории, где красивая блондинка Эстель (Хейли Беннетт) не только прикручивает на место недостающие части тела, попутно выдёргивая из туловища кабели и провода, но и сообщает важные новости: они с Генри муж и жена. Впрочем, общение с вновь обретённой возлюбленной длится недолго. В помещение врывается Акан (Данила Козловский), жаждущий уничтожить воскресшего из мёртвых. Генри удаётся скрыться. Знакомство с многоликим Джимми (Шарлто Копли) хотя бы немного проясняет ситуацию: Акан взял в заложницы Эстель и ровно через сутки планирует выпустить на волю толпы киборгов-убийц, превосходящих по силе самого Генри. Нужно что-то делать. И Джимми как раз тот человек, который точно знает — что именно.

Учитывая мощь (как на уровне замысла, так и на уровне реализации) художественной формы «Хардкора«, ставшей локомотивом рекламной кампании фильма, его содержательная составляющая оставалась в тени. Что, в некотором смысле, вполне логично, но несправедливо. За всей этой беготнёй и перестрелками от первого лица скрываются мечты о России, которую мы не то чтобы потеряли, а которой никогда не было, и вряд ли когда-нибудь будет, приправленные вполне очевидными аллюзиями на «Франкенштейна» Мэри Шелли. Конечно, не стоит впадать в крайности, видя в интуитивных прозрениях режиссёра стройное и продуманное от начала до конца высказывание. Нет. Найшуллер каким-то шестым чувством нащупывает верную интонацию, превращая свой безостановочный экшн-карнавал в почти что древнегреческую трагедию о всемогуществе рока (правда, именно в этом аспекте point of view режиссёра серьёзно расходится с представлениями старика Эсхила, и это прекрасно). «Хардкор» сшит из откровенного вторсырья, где удивительным образом сочетаются диаметрально противоположные фактуры и культурные пласты, но адреналиновый угар всего творящегося на экране уравновешивает и уравнивает «высокое» и «низкое», дворовый анекдот и поэзию.

Найшуллер погружает зрителя в параллельную реальность, развернувшую свои сети ни «где-то там», а здесь, совсем рядом, в столице нашей Родины. Погружает моментально и со знанием дела. «Хардкор» создаёт свой собственный автономный контекст, нравится он (контекст) или нет — вопрос дискуссионный, но энергии в фильме с избытком. Энергии творческой, а потому подкупающей. Видно сразу: снимали и работали как в последний раз, что само по себе ценнее и важнее любых мелких огрехов.

До экранов добрался художественный фильм «Кловерфилд, 10», снятый, как известно, в режиме тотальной секретности, что в нашу цифровую эпоху сродни настоящему профессиональному подвигу. Но дело, естественно, не в этом занятном контексте, а собственно в начинке, приготовленной кулинаром-дебютантом Дэном Трахтенбергом.

После ссоры с женихом Мишель (Мэри Элизабет Уинстед) садится в машину и уезжает, куда глаза глядет. По дороге она попадает в аварию, очнувшись, обнаруживая себя в подземном, обставленном с любовью бункере. Хозяин подземного укрытия Говард (артист артистыч Джон Гудман) сообщает девушке дурные вести: в результате атаки то ли заокеанских врагов, то ли пришельцев население США истреблено под корень. Говард, Мишель и молодой человек с закрытым переломом руки Эммет (Джон Галлахер-младший) — единственные, кому удалось выжить. Поверхность Земли заражена, воздух отравлен и находиться в невольном заточении троице придёться, как минимум, один-два года. У молодой особы возникают закономерные вопросы, поскольку совершенно очевидно, что Говард чего-то недоговаривает…

«Кловерфилд, 10» пример того, когда искреннее желание сделать качественно и красиво (во всех смыслах) вкупе с молодецким задором позволяет взявшемуся из ниоткуда дебютанту задать планку такого уровня, о которой не всегда помышляют и коллеги постарше. Трахтенберг лепит своё детище из нескольких пород глины, пород разных, на первый взгляд, диаметрально противоположных, но в их концептуальном и фундаментальном различии и кроется секрет успеха. Главное ведь пропорции и умение вовремя отсечь лишнее.

Несколько раз за фильм артисты Уинстед, Гудман и Галлахер-младший разыгрывают бергмановские мизансцены, мгновенно катапультирующие «Кловерфилд, 10» в разряд полноценных, всамделишных драм, где альфой и омегой всего и вся являются судьбы героев, а не творящаяся вокруг них фантасмагория. Финальная 20-минутка, тем не менее, напоминает зрителю о том, что он созерцает кровного родственника «Монстро» (в оригинале Cloverfield), со всеми вытекающими из констатации данного факта последствиями. Да, это настоящее сальто-мортале на глазах изумлённой публики, смена регистра и обнажённая стриптизёрша, выскочившая из праздничного торта одновременно. Словом, сюрприз, неожиданность, радикальное переосмысление сконструированной и обжитой до этого повествовательной парадигмы. При желании к этому можно придраться. Но отчего-то не хочется. Прежде всего потому, что 80% экранного времени картины — это пиршество вкуса и такта, работа по-настоящему любящих своё дело людей.

Трахтенберг увлечённо пестует герметизм своего первенца, заставляя зрителя не просто сопереживать главной героине, но и идентифицироваться с ней. Потому шок после встречи с неизвестным, после выхода за пределы охватывает не только Мишель, но и всех остальных вольных и невольных созерцателей этого интригующего действа. Что свидетельствует лишь об одном: режиссёр целиком и полностью захватил внимание оных. Для первой полнометражной работы — комплимент однозначный и безогоровочный.

P.S. Да, Джон Гудман! Можно пуститься в продолжительные рассуждения, а можно скромно констатировать: его Говард — одна из лучших ролей в карьере большого артиста.

Так вот про новый худфильм Зака Снайдера «Бэтмен против Супермена: На заре справедливости», в титрах которого по-прежнему значится имя-фамилия Кристофера Нолана, но это уже ровным счётом ничего не значит.

Краткое содержание в таких случаях не имеет никакого значения, поэтому можно ограничиться лишь тем, что первую половину фильма Аффлек (смотрится очень даже, благородная проседь ему к лицу) пытается отомстить Кавиллу, попутно флиртуя с Гадот, а ближе к финалу они, взявшись за руки, накладывают вето на коварный замысел Айзенберга.

Снайдер в очередной раз выдаёт грандиозный пролог, упиваясь собственным визуальным чутьём и умением это чутьё вербализовать, но далее, чего пару лет назад не смог избежать и «Человек из стали», начинает заведомо проигрышную партию под названием «усиди на трёх стульях и не останься в дураках». В дураках тут можно не остаться только в том случае, если с самого начала манкировать предложенную игру. Снайдер, как все мы понимаем, данный вызов давным-давно принял.

В распоряжении режиссёра оказалось две канонические фигуры комиксов (Чудо-Женщина тут очевидным образом не первая скрипка), которых между собой надо было как-то «подружить», создать драматургический конфликт, не забывая попутно хотя бы пунктиром обозначить былые заслуги и нынешние пороки. Главным образом это касалось Брюса Уэйна. Как на Земле оказался Кларк Кент все прекрасно помнят. Подобная задача может решаться двумя путями: бойким и очень утрированным пересказом комиксов, посвящённых данной теме или же вдумчивым, неспешным повествованием с пристальным вглядыванием в души своих героев. Снайдеру хотелось того и другого, где поп-диалектика о противостоянии Добра и Зла соседствовала бы с аллюзиями на внешнеполитический курс Вашингтона и медитациями (вполне убедительными) о фальшивости любых рассуждений про «демократические свободы». Проще говоря, режиссёра попросили оформить запуск огромной комикс-вселенной со всеми вытекающими из этого художественными ограничениями, а он наивно рассчитывал привнести в сказ про Супермена и Бэтмена элемент глубины и хотя бы намёк на второе дно. Последнее, к слову, получилось. Местами. Но в первую очередь пришлось заливать бетон для фундамента «Лиги справедливости», что неминуемо привело к размыванию всего остального.

В итоге получилось тёплое лоскутное, но одноразовое одеяло, в которое можно укутаться во время просмотра, и только. «На заре справедливости» имеет массу вкусных мелочей (чего стоит Джереми Айронс в роли Альфреда или, будем называть вещи своими именами, грандиозный саундтрек Ханса Циммера и Junkie XL; скрипичные партии в композиции The Red Capes Are Coming восхитительны), которые можно и нужно смаковать. Проблема в том, что все эти частности не способны отвлечь от главного: пытаясь создать более мрачную альтернативу разудалой (разудалой, естественно, с рядом оговорок) вселенной Marvel боссы Warner Bros. идут ровно тем же путём. Умница Снайдер тут явно не помеха, но, увы, и не помощник. Да, невозможно забыть, что именно он снял одну из лучших экранизаций комиксов ever, правда тогда он переносил на экран многоярусные мифологемы Алана Мура, сейчас же – сценарий Криса Террио и Дэвида С. Гойера.

Возможно, это слишком жестоко, требовать от режиссёра, решающего во многом прикладную задачу, каких-то изысков и намёков на по-настоящему авторский взгляд. Возможно. Однако же, если этого не делать, любое переосмысление богатой на смыслы комикс-культуры посредством кинематографа вообще не имеет никакого смысла.

На позапрошлой неделе в ограниченный прокат вышел новый фильм Александра Сокурова «Франкофония». Александр Николаевич работает на перепутье документального и художественного, смешивая хронику времен немецкой оккупации Парижа с игровыми вставками в выставочных залах Лувра.

Главные герои — немецкий граф Метерних, на чьи плечи Третий рейх возложил контроль за деятельностью учреждений культуры на подконтрольных Гитлеру территориях, директор музеев Франции Жак Жожар и… режиссёр Сокуров, ведущий со зрителем закадровый диалог (на деле естественно монолог, но временами Сокуров напрямую апеллирует к сидящим в зале) о месте искусства и в частности Лувра во времена, когда пушки совсем не молчали.

Как известно, в фильмографии режиссёра документальных лент значительно больше, чем игровых, а потому возможные рассуждения о том, что в «Франкофонии» первично мгновенно повисают в воздухе. В том числе и потому, что это совершенно неважно. Магия картины материализуется в первую очередь благодаря этому самому миксу, выстроенной режиссёрской игрой одного с другим. Пойди на поводу у одного в ущерб другому, и это было бы уже совсем иное кино.

Александр Николаевич вне всяких сомнений полноценный философ, визуализирующий собственные мировоззренческие установки и формулируемые вопросы посредством киноязыка. «Франкофония» — фильм-медитация ни столько о Лувре, сколько о европейской цивилизации, культуре и европейцах. Важно отметить: никаких внятных ответов Сокуров не предлагает. Правда, предполагает ли медитация какие-либо ответы? Только созерцание, а через него и просветление.

P.S. В качестве заметки на полях. Ни министерство культуры РФ, ни Фонд кино не принимали участие в финансировании проекта. И правда, зачем помогать одному из крупнейших отечественных режиссёров с мировым именем, если можно профинансировать ещё один псевдопатриотический лубок или очередную комедию для учащихся в классе коррекции? Так и живём.