Наговаривает герр Херцог на себя, наговаривает. Его акцент божественен.

Сегодня не стало Жан-Люка Годара, последнего из титанов, режиссёра, в буквальном смысле изменившего мировой кинематограф. Причём, в отличие от братьев по оружию (Феллини, Антониони, Бергман, Куросава) он действительно изменил кино. По той простой причине, что с самого начала отверг его нарративную сущность. Вывернул наизнанку, переизобрёл киноязык, разрушил его, и создал заново.

И (и это «и» last but not least) всю свою творческую карьеру — есть подозрение, что и жизнь как таковую — режиссёр Годар был абсолютно свободным человеком. Что, пожалуй, дороже всего.

Прочёл автобиографию Вуди Аллена «Кстати ни о чём» (Apropos of Nothing), вышедшую в 2020-м году, где режиссёр с фирменной самоиронией рассказывает о собственном житие-бытие.

Книга построена по классическому для этого жанра алгоритму: воспоминания детства, отрочество, юность, первые увлечения и хобби, первый заработок и так вплоть до премьеры «Фестиваля Рифкина». С той лишь оговоркой, конечно, что описываемые события выбирает сам автор. Где-то уходит в любопытнейшие детали, о чём-то упоминает одним абзацем. Задачи охватить всё здесь очевидным образом не стояло. Важно ровно то, что вспомнилось, то, о чём именно режиссёр захотел рассказать.

Много страниц уделено скандалу, связанному с обвинениями 30-летней давности, из-за которого Аллен, если и не был отменён в Голливуде на 100%, то, как минимум, потерял фактически пожизненный контракт с Amazon Studios и был подвергнут настоящему остракизму со стороны влиятельной американской прессы (например, Washington Post). И это по-настоящему любопытно. Он тщательнейшим образом восстанавливает хронику событий, показывая и напоминая, что все обвинения, выдвинутые в его адрес Мией Фэрроу и приёмной дочерью Дилан в 1993 году не дошли до суда, поскольку начатое досудебное расследование показало их полную несостоятельность. И даже ретивость прокурора, который спал и видел, как посадит Аллена в тюрьму, ни к чему не привела. Показания многочисленных свидетелей однозначно и недвусмысленно давали понять — это клевета. Вопрос был закрыт. Но в 2018-м году на фоне движения #MeToo эти обвинения зазвучали вновь, что и привело к известным результатам. Как замечает автор, злая ирония состоит в том, что большинство публичных персон, «осудивших» его, не имели даже приблизительного представления о случившемся и том факте, что ещё в 1993 году две независимых комиссии провели полноценные расследования, не найдя веских аргументов для передачи дела в суд. Что интересно: эти страницы не выглядят попыткой самооправдания. Призывая в союзники здравый смысл, режиссёр разбирает ситуацию по косточкам, и движется дальше.

Характерная особенность книги — огромное количество панчлайнов на квадратный сантиметр. Каждый второй абзац заканчивается шикарной шуткой или снайперским наблюдением, сдобренным абсурдистским юмором. Собственно, ровно то же самое Аллен делает и в своих фильмах. Серьёзная тема для разговора ещё не означает, что её обсуждение должно происходить с надутыми щеками и глубокомысленным видом. К тому же, и это принципиально важно, подавляющее большинство шуток носят характер самовысмеивания (на это недвусмысленно намекает и название книги, к слову). В первую очередь автор смеётся над собой, над окружающим миром, обстоятельствами, но не людьми.

Известный факт: любые премии и награды Аллен считает абсолютно бессмысленными. Он ни разу не присутствовал на церемонии «Оскар», когда его фильмы были номинированы, он давным-давно наложил вето на участие своих фильмов в конкурсных программах любых кинофестивалей. Причина? Для него важен только и исключительно процесс. Написание сценария, съёмки, монтаж. После того, как фильм готов его судьба не занимает режиссёра. Ведь в нём уже ничего нельзя изменить, а значит надо двигаться дальше.

Аналогичный подход он исповедует и применительно к своему месту в искусстве. В любви к его фильмам при личных встречах признавались Бергман, Антониони, Трюффо, Годар. Федерико Феллини названивал из телефонной будки, приглашая в гости на чай. Артур Миллер и Теннесси Уильямс желали поговорить о драматургии и т.д. Но, но! Ближе к финалу своего повествования Аллен — и на этот раз без всякой иронии — замечает: единственное, о чём я жалею по-настоящему это то, что имея на протяжении 50 лет творческий и финансовый карт-бланш мне так и не удалось снять ни одной достойной картины.

Отсутствия какого-либо пафоса подкупает. После прочтения книги становится окончательно ясно: это не поза, не игра в ложную скромность. А искреннее восприятие самого себя. Мягко выражаясь, не объективное, но оттого ещё более трогательное. Автобиография заканчивается словами (это в буквальном смысле последнее предложение книги) — я не хочу жить в умах и сердцах публики, я хочу жить в своей квартире. Шикарная фраза, и в этом весь Аллен.