84 года назад родился Андрей Арсеньевич Тарковский. Жан-Люк Годар однажды сказал: «Я лишь несколько раз за карьеру пробивался в те сферы, где царствовал Андрей». Ингмар Бергман в частных беседах признавался, что во время просмотра «Андрея Рублёва» его охватывала настоящая зависть. И к этому, собственно, нечего больше добавить.

В прокат вышла документальная работа Кента Джонса «Хичкок/Трюффо», осмысляющая эпохальное интервью, взятое великим Франсуа у великого Альфреда. Именно оно легло в основу знаменитой книги, которую должен знать наизусть любой уважающий себя киноман.

Что делает Джонс? Он компилирует хроникальные записи (аудио, фото, письма и т.д.), разбавляя их рассуждениями Уэса Андерсона, Дэвида Финчера, Мартина Скорсезе, Оливье Ассайаса, Питера Богдановича, Джеймса Грея, Киёси Куросавы, Ричарда Линклейтера, Пола Шредера и Арно Деплешена о месте Хичкока и Трюффо в истории мирового кинематографа и значении этого интервью лично для каждого из них. Ясно, что двух мнений тут быть не может, и все вышеперечисленные режиссёры поют один сплошной панегирик своим великим предшественникам. Но тут важны детали! Скорсезе рассуждает о ракурсах, Финчер ведёт сказ о психологизме, Грей анализирует монтажные решения, элегантный Богданович (легендарные очки и шейный платок как всегда на месте) несёт какую-то милую околесицу. И именно эта рефлексия, пожалуй, важнее всего остального.

Конечно, фильм «Хичкок/Трюффо» может стать неплохим подспорьем для неофитов, не только не читавших одноимённую книгу, но и слабо представляющих фильмографии режиссёров. Для всех остальных всё, что касается непосредственно встречи, вряд ли станет каким-то откровением. Джонс проговаривает известную на зубок историю о том, что именно критики Cahiers Du Cinema во главе с Трюффо, Годаром, Шабролем и Риветтом в конце 1950-х разглядели в коммерчески успешном ремесленнике (как тогда считало подавляющее большинство зрителей и журналистов) Хичкоке настоящего автора, заслуживающего своё место под солнцем в одном ряду с Гриффитом, Эйзенштейном и Ренуаром.

Но при всей своей «предопределённости» лента Джонса оставляет самое приятное послевкусие. Это как глоток живительной воды, глоток свежего воздуха. Признание в любви двум гениальным художникам, к которому хочется присоединиться и стать соучастником. А потом взять и пересмотреть что-нибудь из наследия обоих. Думается, именно этот порыв, обязательно возникающий у любого зрителя «Хичкок/Трюффо», и был одной из главных целей режиссёра Джонса. И он её, безусловно, достигает.

«Побудь в моей шкуре» Джонатана Глэйзера

«На последнем дыхании» Жан-Люка Годара

До проката в РФ наконец-то добрался анимационный фильм «Аномализа» режиссёрского дуэта Дьюк Джонсон — Чарли Кауфман, и смолчать тут никак нельзя. При всём заочном (а после просмотра и очном) уважении к аниматору Джонсону всем понятно, что главным магнитом тут является фигура Кауфмана, выдающегося сценариста и очень интересного постановщика (его полнометражный дебют Synecdoche, New York — работа огромного таланта). За такими штучными авторами нужен глаз да глаз.

Главный герой, Майкл Стоун, несмотря на свой почти культовый статус автора книг по работе с клиентами испытывает серьёзные проблемы в общении с людьми. Включая свою собственную жену и маленького сына. Причина этих проблем до конца не ясна, так сложилось, и с этим приходится жить. Во время очередной командировки Майкл знакомится с девушкой Лизой, общение с которой меняет его представление об очень многом. И он, кажется впервые за долгие годы, начинает понимать истоки своей психологической зажатости и антисоциальности.

«Аномализа» поставлена по одноимённой пьесе Кауфмана, что, как минимум, предполагает постановку на театральных подмостках. Безусловно, можно было снять и художественный фильм, но ставка была сделана именно на анимацию. Почему? В том числе и потому, что формальная реализация (анимация тут не рисованная, а кукольная) имеет прямое отношение к содержанию, выступает в качестве своеобразной подсказки, концентрирует внимание зрителя на нужных авторам деталях. При этом, в отличие от кино или театра, возможности выразительных средств анимации ограничены исключительно фантазией режиссёра, а у Кауфмана и Джонсона с этим полный порядок.

«Аномализа» — грустное и очень точное высказывание о человеческом одиночестве, экзистенциальном кризисе длиною в жизнь. Собственно, совсем не исключено, что сама жизнь это и есть один сплошной экзистенциальный кризис, вынуждающий человека шевелить лапками, дабы не пойти на дно сразу, мгновенно. Да, это печальная констатация, но Кауфман и Джонсон не обещали никакого веселья.

Зарубежная критика сразу после премьеры повесила на фильм ярлык «Шедевр». Прямо скажем, громкое заявление. Но об «Аномализе» очень хочется думать. Не только во время просмотра, но и после него, спустя дни. Сей факт однозначный показатель того, что Кауфман-Джонсон попали точно в цель, а подбор конкретного эпитета — дело десятое.

Безусловно, одна из главных звёзд своего поколения с прекрасным вкусом и выбором проектов. Помню, в 2007 году Майкл представлял на ММКФ (вместе с Франсуа Озоном и Ромолой Гарай) фильм «Ангел». Сидел себе скромненько на пресс-конференции, один раз остроумно пошутил: «Не путайте меня, пожалуйста, с Фассбиндером, я Фассбендер». Прошло каких-то девять лет, и ни один киноман на свете не спутает Майкла с его немецким почти-однофамильцем. С Днём!

Новый Линклейтер это всегда хорошо, новый Линклейтер это всегда здорово. Теневой классик американского indie, о котором в обязательном порядке ещё напишут многостраничные глубокие исследования.

До экранов добрался художественный фильм «Кловерфилд, 10», снятый, как известно, в режиме тотальной секретности, что в нашу цифровую эпоху сродни настоящему профессиональному подвигу. Но дело, естественно, не в этом занятном контексте, а собственно в начинке, приготовленной кулинаром-дебютантом Дэном Трахтенбергом.

После ссоры с женихом Мишель (Мэри Элизабет Уинстед) садится в машину и уезжает, куда глаза глядет. По дороге она попадает в аварию, очнувшись, обнаруживая себя в подземном, обставленном с любовью бункере. Хозяин подземного укрытия Говард (артист артистыч Джон Гудман) сообщает девушке дурные вести: в результате атаки то ли заокеанских врагов, то ли пришельцев население США истреблено под корень. Говард, Мишель и молодой человек с закрытым переломом руки Эммет (Джон Галлахер-младший) — единственные, кому удалось выжить. Поверхность Земли заражена, воздух отравлен и находиться в невольном заточении троице придёться, как минимум, один-два года. У молодой особы возникают закономерные вопросы, поскольку совершенно очевидно, что Говард чего-то недоговаривает…

«Кловерфилд, 10» пример того, когда искреннее желание сделать качественно и красиво (во всех смыслах) вкупе с молодецким задором позволяет взявшемуся из ниоткуда дебютанту задать планку такого уровня, о которой не всегда помышляют и коллеги постарше. Трахтенберг лепит своё детище из нескольких пород глины, пород разных, на первый взгляд, диаметрально противоположных, но в их концептуальном и фундаментальном различии и кроется секрет успеха. Главное ведь пропорции и умение вовремя отсечь лишнее.

Несколько раз за фильм артисты Уинстед, Гудман и Галлахер-младший разыгрывают бергмановские мизансцены, мгновенно катапультирующие «Кловерфилд, 10» в разряд полноценных, всамделишных драм, где альфой и омегой всего и вся являются судьбы героев, а не творящаяся вокруг них фантасмагория. Финальная 20-минутка, тем не менее, напоминает зрителю о том, что он созерцает кровного родственника «Монстро» (в оригинале Cloverfield), со всеми вытекающими из констатации данного факта последствиями. Да, это настоящее сальто-мортале на глазах изумлённой публики, смена регистра и обнажённая стриптизёрша, выскочившая из праздничного торта одновременно. Словом, сюрприз, неожиданность, радикальное переосмысление сконструированной и обжитой до этого повествовательной парадигмы. При желании к этому можно придраться. Но отчего-то не хочется. Прежде всего потому, что 80% экранного времени картины — это пиршество вкуса и такта, работа по-настоящему любящих своё дело людей.

Трахтенберг увлечённо пестует герметизм своего первенца, заставляя зрителя не просто сопереживать главной героине, но и идентифицироваться с ней. Потому шок после встречи с неизвестным, после выхода за пределы охватывает не только Мишель, но и всех остальных вольных и невольных созерцателей этого интригующего действа. Что свидетельствует лишь об одном: режиссёр целиком и полностью захватил внимание оных. Для первой полнометражной работы — комплимент однозначный и безогоровочный.

P.S. Да, Джон Гудман! Можно пуститься в продолжительные рассуждения, а можно скромно констатировать: его Говард — одна из лучших ролей в карьере большого артиста.